То сочетание иронической отстраненности и порывистого лиризма, что характерно для Вертинского, становится естественной нормой и для сценического существования Николая Мартона в этом спектакле. Ничего не имитируя, современный актер ведет свою тему: о драматической судьбе не только артиста, но и человека вообще. Через Мартона Вертинский обращается к зрителям, чтобы вновь промелькнуть незабываемой «беззаконной кометой». Но это сам Николай Мартон, это его голос, его интонации, его мысли, волнующие каждого.

Ловишь себя на том, что этот спектакль – о самом искусстве. Личность и биография Николая Мартона, пространство Царского фойе со всей его резьбой, росписями и анфиладой, которая образуется за счет того, что два высоких зеркала стоят друг против друга… Все это действует не менее содержательно, чем наследие Вертинского. Режиссер Антон Оконешников почувствовал сам формат бенефиса, предусмотрев такие зоны, когда зрители волей-неволей аплодируют юбиляру. В этом спектакле есть что-то от торжественной церемонии. Поэтому участвует и своего рода прелестный церемониймейстер – миниатюрная исполнительница Дарья Клименко, которая и помогает артисту переодеться, и порой выступает в качестве суфлера.

Артист не подражает Вертинскому, разве что пару раз застынет в картинной позе, памятной по старым афишам. Поет своим голосом, сильным, глубоким, бархатным баритоном, не искушаясь характерным тремоло и грассированием. Над «вычурными позами» Мартон посмеивается, он и сам по этой части мастак. Но за позами, за масками в театре прячутся, испытывая неловкость от излишней откровенности или сентиментальности. А в новом спектакле артист не столько преодолевает репутацию романтического героя, сколько пользуется и опытом «музычно-драматичной» закваски, и виртуозностью мастера художественного слова, и дистанцированием, необходимым для новой драмы и авангардной режиссуры. Игра интонациями, отточенный жест, тончайшие переходы от пьяно к форте, смена настроений - все это умещается на пятачке вроде бы незатейливой ариетки или короткого стихотворения. И тут же перебивается трагическим «Я не знаю, зачем и кому это нужно...» - отзвуком Первой мировой войны, не утратившим актуальности по сей день.