Престарелый Арнольф опекает юную Анусю, надеясь воспитать себе идеальную супругу. Но девушка влюбляется в молодого человека. Волею случая ревнивый опекун оказывается посвященным в тайные планы юных любовников. Тщетные попытки Арнольфа разлучить влюбленных парадоксальным образом помогают им соединиться. Мольеровская "игра любви и случая" выражена и в музыкальной партитуре спектакля. Все актеры в этом спектакле играют на музыкальных инструментах, собираясь в своеобразный оркестр под управлением Арнольфа - Яна Энглерта.
В 2001 году спектакль получил престижные награды VII Всепольского Театрального Фестиваля в Лодзи - "За лучший спектакль" и "За лучшую мужскую роль"(Ян Энглерт - Арнольф). А актриса Паулина Кинашевска за роль Ануси была удостоена премии им. Анджея Нарделли (2000).
«Школа жен» — спектакль многоуровневой структуры. Классический, он создан с таким изяществом, в таком «мольеровском» духе, что не кажется архаическим. Сразу вспоминается что-то про «великую традицию» на сценах императорских театров. Зачин спектакля — увертюра, сыгранная живым оркестром, который долго собирается перед началом действа: вот флейта, вот скрипка, наконец пришел барабанщик. И вот он, дирижер, — строгий, сумрачный, высокий, сухопарый мужчина с длинными седыми прядями волос. Он — дирижер, но он же — режиссер спектакля и он же — мольеровский мизантроп, опекун, который вздумал жениться на своей воспитаннице. Вот на этих трех уровнях и будет строиться спектакль — собственно мольеровские истории будут превращаться в музыкальные композиции, а порой, прямо посредине сцены, главный исполнитель может бросить палку, пытаясь прекратить представление, не в силах более играть эту историю. Иллюстрация такой «сложносоставности» образа — три слоя «волос» на голове Энглерта. Его Дирижер носит парик а ля Луи XIV, а когда Дирижер превращается в Арнольфа — долой парик, остаются длинные седые волосы. Однако в финале, когда герой теряет Анну и надежду на ней жениться, Энглерт снимает и седые космы и на поклоны выходит уже с собственными волосами…
Козни пожилого опекуна, желающего взять в жены молоденькую наивную воспитанницу, препятствия, возникающие на пути юной влюбленной пары, забавные ошибки и совпадения, перебранки и потасовки — словом, все, что составляет ткань комедийного действия, сыграно в «Школе жен» легко, грациозно и стильно. Оформление спектакля — напоминание о мольеровской «гобеленной» эпохе: система разрисованных кулис, а в центре сооружение на круге — дом. С одной стороны это внутренние покои Анны, с другой — экстерьер ее дома.
Музыкальные номера, вживую исполненные артистами, — это не просто затейливые виньетки, добавляющие шарма и облегчающие восприятие старинной пьесы. Здесь выявляется театральная стихия, в свободной игре масками обнаруживается возможность подлинного актерского существования. Чего стоит хотя бы такая находка: пространные любовные диалоги красавицы Анны и ее возлюбленного Горация представлены как обмен музыкальными фразами, прелестный и виртуозный разговор двух скрипок, тем более что очаровательная актерская пара (А. Тодорчук и М. Пшибильский), действительно, превосходно играет скрипичные дуэты (композитор Мачей Малецкий).
Но перед нами отнюдь не комедия, и чем ближе к финалу, тем явственнее это ощущается. Режиссер поставил мужскую историю про немолодого человека, любящего свою воспитанницу — это ангельское создание с небесным голосом. И сыграл он эту любовь так, что потом еще долго думаешь: а видел ли ты, чтобы так — играли Мольера и чтобы так — играли любовь?
Ян Энглерт продемонстрировал не только постановочную культуру, ясность режиссерского замысла, изящество сценического почерка — он в центре этой работы и как актер. Властный руководитель оркестра, суровый хозяин дома, при этом по-мужски обаятельный и значительный, в финале истории он переживает настоящую драму. Герой Энглерта оказывается способным на истинное чувство — он любит, любит безответно и остро страдает.
Счастливый мольеровский финал не оставляет ощущения «хэппи-энда». Появление старика с сундучком тайн — дань мольеровскому сюжету. Молодые люди счастливы, они убегают, взявшись за руки. Но на сцене остается сидеть наш мизантроп — уставший, одинокий, влюбленный…"
ВАРШАВСКАЯ МЕЛОДИЯ // "Петербургский театральный журнал". 2003. № 31.